Взрыв на Ржевке
Военный мемориал на Ржевском полигоне
Рано утром 29 марта 1942 года фашисты начали артиллерийский обстрел железнодорожной станции Ржевка. Он имел катастрофические последствия. Взрыв вагона с боеприпасами вызвал взрывы 50-тонного и 20-тонного вагонов, нагруженных взрывчатым веществом - тротилом.
О ржевской трагедии хорошо сказано в книге «Пожарная охрана Ленинграда в годы Великой Отечественной войны»:
«Район взрыва охватил поселок Ржевку, военный городок, полигон и частично один из районов города (Пороховые). На площади радиусом в 1,5 километра одновременно возникло около 20 пожаров...» Осколки снарядов и мин буквально засыпали территорию. Вместе с ними были разметаны неразорвавшиеся снаряды и мины, горящие ракеты, патроны, гранаты и мешочки с порохом... Взрывы разбрасываемых вокруг боеприпасов происходили в радиусе до 700 метров...
Трудно приходилось пожарным в такой обстановке. Но они вели самоотверженную борьбу не на жизнь, а на смерть. Во время тушения пожара погибла девушка-боец Л. С. Стаценко, пораженная осколком мины. Несколько пожарных были ранены. В течение многих часов они рисковали жизнью. Огонь был ликвидирован к 17 часам. Пожарным и бойцам воинских подразделений удалось спасти более 50 вагонов с боеприпасами.
После двух первых самых мощных взрывов на станцию Ржевка по тревоге приехала группа офицеров-пиротехников с фронтовой базы боеприпасов во главе с заместителем командира по технической части подполковником Бариновым. Среди офицеров были Н. С. Растопшин, М. Т. Смоленцев, С.Т. Носко, В, И. Калинин и другие. После выгрузки трех вагонов с порохом в тупике, недалеко от ржевской площадки, мне было приказано оставаться для их охраны.
Было около 8 часов утра. Я понимал, сколько труда стоило изготовить этот порох, а потом доставить с Большой земли в блокадный Ленинград через Дорогу жизни. А как он был нужен защитникам Ленинграда! Этого пороха ждали полевая снаряжательная мастерская - ПСМ-21, чтобы собрать готовые выстрелы для артиллеристов. Вначале я сел на штабель с порохами, чтобы лучше следить за охраняемым участком. Но когда летящий осколок от взрыва снаряда чуть не оторвал плечо, я полез под платформу, груженную кирпичом. Зачем же зря погибать? Около полудня рядом с платформой, под которой я укрылся, от осколка разорвавшегося снаряда загорелся вагон с патронами к стрелковому оружию. Положение, казалось, стало невыносимым. Воздух так накалился, что было тяжело дышать. Рядом со мной как будто пулеметы одновременно трещали беспрерывными очередями. От металлического «дождя» практически укрыться было негде...
Пришлось подняться на ось платформы и на этом холодном кругляке попробовать удержаться, пока не сгорят все патроны - это что-то около 5 - 7 минут. В этот критический момент мои мысли ушли далеко. Живы ли мать, братья, сестра, с которыми я потерял связь в начале войны? Опасность обстановки и мысли о родных дополняли друг друга, и мне стало не по себе. Думал, что не доживу до вечера. Лежа на оси, с трудом достал из полевой сумки колбасу и съел кусок с большим аппетитом. Зачем же зря пропадать, если погибну. А кушать мне так хотелось! Ведь и блокадного пайка я с утра не успел получить и в рот ничего не брал почти сутки. К 16 часам в основном утихли взрывы, пожарища, увезли порох. Начались восстановительные железнодорожные работы. Мне было приказано расчищать территорию от разбросанных неразорвавшихся снарядов, мин и других аварийных боеприпасов. На помощь выделили 25 человек добровольцев.
Я оценил обстановку. Главное было не думать об опасности, не бояться смерти, чтобы руки и ноги не дрожали. После короткого инструктажа добровольцев я подошел к первой мине 120-миллиметрового калибра. Из земли торчало только оперение стабилизатора со вставленным основным зарядом и капсюлем. Мина упиралась в грунт взрывателем. Малейшая неосторожность при извлечении из грунта и...
— Ложитесь от меня в десяти метрах и смотрите, как я делаю. Так и вы будете работать! — скомандовал я добровольцам.
Когда я взялся за стабилизатор обеими руками, чтобы вынуть мину из земли, мне почему-то казалось, что сейчас раздастся взрыв страшной силы. «Нервы, что ли, сдают?» — подумал я.
Психологически я готовил себя к риску, обдумывал каждое движение, действовал расчетливо, спокойно, Вытащил мину и отнес в определенное место.
По фронту работы отряда впереди шли добровольцы. Обнаружив взрывоопасный предмет, на место вызывали пиротехника. Я давал советы, указания, как и что надо сделать, В более рискованных и сомнительных случаях работу выполнял сам. Так, метр за метром, мы удалялись от железнодорожного тупика, от ржевской площадки. Путейцы разравнивали мерзлый грунт, укладывали шпалы и укрепляли костылями рельсы. Им приходилось убирать завалы, засыпать воронки. Когда на их пути в грунте обнаруживался какой-либо взрывоопасный предмет, они вызывали по телефону минера.
Часто звучала моя фамилия в ту ночь на станции Ржевка. Вначале работали при дневном свете, а когда стемнело — при включенных мощных прожекторах. Около четырех часов утра рабочим было разрешено поесть и отдохнуть. Начальник восстановительного отряда выдал мне 400 граммов хлеба и кусок колбасы. Я этому обрадовался и в мыслях был готов оставаться работать на вторые сутки...
Для меня, как взрывника, день и ночь, проведенные на Ржевке, были большой школой. Я приобрел практический опыт работы с аварийными боеприпасами, уверенность при обращении с ними. Это очень пригодилось в будущем.
В. КАЛИНИН.
Из книги "ПАМЯТЬ. Выпуск 2. Письма о войне и блокаде",
Лениздат, 1987, стр. 270 - 272
